[dbhfest]

4.18 Коннор/(|)Хэнк. Некто (например, затаившие обиду преступники) похищает Хэнка, насилует и избивает. Каким-то образом Хэнку удается сбежать, но он понимает, что не сможет с такими повреждениями пойти в больницу, откуда сообщат в полицию, а сам он не справится. И попросить о помощи некого, кроме Коннора. Желательно чтобы они до этого не состояли в романтических отношениях и сожительствовали, просто хорошие приятели в постканоне, но это уже на усмотрение автора. Обмывание в душе засохшей спермы, выхаживание, психологическая помощь, возможно, защита от тех, кто решил довершить начатое. Коннор проникается тем, как Хэнк ему доверяет, какой он уязвимый.

@темы: 4 тур, Коннор, Хэнк Андерсон

Comments

[fuckinglogin]

Предупреждения: ОМП/Хэнк, ОЖП, нон-кон и ничего больше (именно в этой части), частых обновлений не обещаю.

Исполнение 1. Часть 1, 1755 слов.

В помещении, где его держали, тяжело пахло ладаном и, что было еще хуже, сквозь этот запах пробивалась знакомая вонь жженой резины с нотками горящей плоти.

Знакомая, потому что Хэнк уже видел изуродованные обуглившиеся тела тех, кому не повезло остаться на ночевку в этой самой комнате.

Когда Хэнк брался за новую стопку дел, то думал, что у претерпевшего знатные изменения преступного картеля Детройта кишка тонка для того, чтобы вот так взять и похитить офицера полиции. Очевидно, он ошибался, недооценил Маму Джи и ее выродков.

— Чего ты добиваешься? — спросил Хэнк, уверенный в том, что за ним наблюдают. В том, что за ним наблюдает она. — Если убьешь меня, это только подстегнет мою команду, а, значит, ты быстрее попадешь в тюрьму. Или сдохнешь.

— О, я не просто убью тебя, сладкий мой, — хрипло ответила Мама Джи. Ее лица Хэнку было не увидеть даже сейчас, мешала плотная повязка на глазах и связанные руки. Его несколько раздражала эта бессмысленная таинственность. — Я покажу всем в городе, что даже усыпанный наградами именитый лейтенант полиции бессилен перед моей властью. После такого ни одна собака к нам не полезет.

— Тебе ведь не нужно внимание правоохранительных органов, да, я понимаю... Особенно теперь, когда к вам присоединились андроиды. Скажи, Мама, я ведь все правильно понял? Тебя и правда поддерживают пластиковыми тушками старые ретрограды из Киберлайф, мои источники не врали?

На этот раз ответом ему послужило лишь молчание, и Хэнк понял, что попал точно в цель. Если насчет слухов про наличие лаборатории по производству красного льда у него не было ни малейших сомнений — какой картель удержался бы от такого прибыльного бизнеса? — то истории с андроидами нужно было подтверждение, и ему только что поднесли его на блюдечке.

— Мне нравится то, как ты ведешь себя перед лицом неминуемой гибели, но до нее тебе еще нужно дожить, — Мама Джи произнесла несколько коротких фраз по-китайски и одну длинную по-испански. Хэнк, к сожалению или к счастью, не знал ни того, ни другого языка. — Посмотрим, как скоро ты будешь умолять меня о смерти.

Хэнк промолчал, прислушиваясь к звукам, надеясь вытащить какую-нибудь информацию хотя бы их них. Скрипнула дверь, застучали каблуки женских туфель по камню, добавилось легкое поскрипывание резиновых подошв дорогих кроссовок, дверь скрипнула снова.

Кажется, их было двое.

Первый удар по лицу оказался настолько сильным, что свалил его вместе со стулом на пол — Хэнк лишь по чистой случайности не разбил голову при падении, хотя синяк на плече наверняка получил. Стулу повезло меньше, он почти что разлетелся на части.

— Хлипкая тут мебель, — усмехнулся Хэнк, сплюнув кровью. — Надеюсь, мальчики, Мама не будет на вас ругаться за поломанный стул.

Они ничего ему ответили не то из-за того, что таков был приказ, не то из-за того, что не поняли ни слова из того, что он произнес. Последнее, наверное, было наиболее вероятно; ни для кого не было секретом, что часть своих «подчиненных» Мама Джи набирала из нелегальных и полулегальных мигрантов, а другую ввозила в страну чуть ли не самолично.

Чья-то рука потянула его за волосы вверх, наверное, чтобы рассмотреть лицо в тусклом свете лампочки, а потом ударить снова. Предсказуемо хрустнул нос.

— Отличная техника, — выдохнул Хэнк. — Научишь, сынок?

Пинок в живот, чтобы заставить его заткнуться, сработал безупречно. Желудок скрутило, полупереваренный обед пополз было наверх по пищеводу, но Хэнку в последний момент удалось побороть желание проблеваться.

Единственное, что радовало его в сложившейся ситуации, так это то, что никаких запахов он больше не чувствовал — дышать через стремительно распухающий нос не представлялось возможным.

Очередным пинком Хэнка заставили перекатиться на спину. Пока чужие руки почти заботливо поправляли слегка сползшую с глаз повязку — какая жалость, ему бы хотелось хоть раз взглянуть на их лица — один из нападавших наступил носком ботинка на промежность Хэнка, с силой вдавив его член ему же в живот.

Это был грязный прием, неспортивный, но членам преступной группировки, очевидно, плевать на такие вещи.

Хэнк тоже умел играть грязно. Он раскрыл рот пошире и мстительно впился зубами в ладонь идиота, не успевшего убрать руки с его лица. Нападавший, на сладкое мгновение ставший жертвой, зашипел и отвесил Хэнку несколько знатных пощечин.

Зубы пришлось разжать, но, судя по раздраженному диалогу, какой-никакой след ему все-таки удалось оставить. По итогу он выиграл даже больше, чем надеялся — на несколько долгих минут от него отвязались вовсе, позволив просто свернуться в комок на полу, дав такое необходимое ему время.

В ушах звенело.

Хэнка похитили прямо из дома — значит, никто его не хватится как минимум до утра. Допустим, Коннор забьет тревогу в девять тридцать, приедет домой к десяти, обнаружит следы борьбы и Сумо — господи, Сумо, — начнет поиск. Если, и это очень легко ускользающее если, ему удастся обнаружить текущее местоположение Хэнка, это произойдет в лучшем случае не раньше полудня. В худшем...

Его снова ощутимо пнули по ребрам.

— Не сопротивляйся, — с кошмарным акцентом произнес один из нападавших, наклонившись к самому уху. — Будет больнее.

Хэнку нужно было выиграть как можно больше времени, чтобы сделать свои шансы на выживание максимально высокими, а для этого было необходимо сделать кое-что простое и сложное одновременно — устроить представление для Мамы Джи, понравиться ей, заставить ее прийти снова.

И пусть Коннор не найдет его, а она не сохранит ему жизнь, так хоть, может быть, выберет другую смерть. Хэнку совсем не улыбалось получить автомобильную шину на шею — такой себе аксессуар.

Его перевернули на живот, заставили встать на колени.

Хэнк знал, что это произойдет тоже, в конце концов, он видел и тела, и отчеты судмедэкспертов, но оказался катастрофически не готов к тому, что его нагнут раком на каменном полу в комнате, откуда не выходят живыми, и начнут стягивать домашние штаны и белье с его задницы.

К счастью, панику удалось придушить хотя бы на время.

[fuckinglogin]

— Что, я вам так понравился? — полуигриво поинтересовался Хэнк, напялив на себя ухмылку. Он был железно уверен в том, что Мама Джи смотрела за ним прямо сейчас. — У вас хоть встанет на такого старика, как я? А если нет, то что? Отрежут всем пенисы в наказание или хотя бы виагры дадут? Ну, второй шанс, все тако...

Снова пинок, на этот раз по яйцам, и это было больно до пресловутых звездочек перед глазами.

— Заткнись, старик, — его опять дернули за волосы. Не за рубашку.

Хэнк вцепился в эту деталь, чтобы распалить одного из нападавших сильнее.

— Нравятся мои патлы, я гляжу? Назову тебя Фетишист. А другого... пусть он будет Тони. Не против, парни?

Ответом ему послужила лишь тишина.

К заднице прижалось что-то горячее и твердое, и Хэнк невольно вздрогнул, прикусил внутреннюю сторону щеки.

— Уже не так остер на язык, а? — Фетишист вдавил его лбом в пол.

— Сунь мне в рот свой отросток и посмотрим, что еще у меня есть острого, — парировал Хэнк.

Фетишист, кажется, хотел сказать что-то еще, но короткий окрик от Мамы Джи его успокоил.

Хэнк хотел прокомментировать это, но в этот же самый момент почувствовал, как чужие ладони раздвигают его ягодицы в стороны. Он вжался лбом в пол сам, когда Джонни сплюнул щедрое количество слюны.

Уже через мгновение головка члена надавила на анус, вот-вот готовая прорваться внутрь, и Хэнк постарался максимально расслабиться. Чем меньше травм он получит сейчас, тем выше его шансы — треклятые мать их шансы.

Член медленно проскальзывал внутрь по вязкой слюне, болезненно растягивая стенки прямой кишки и уже пульсирующий от жесткого обращения анус. Хэнк шумно выдохнул сквозь сжатые зубы.

Тони не торопился, насаживая на себя Хэнка, но не давал и возможности привыкнуть, приспособиться. Его пальцы впивались ему в бедра, добавляя еще синяков и царапин к уже имевшейся коллекции.

— Надеюсь, — попытался пошутить Хэнк, тяжело дыша, — со своей девушкой ты не так груб. Или ты все-таки по мальчикам?

Тони хмыкнул — значит, все-таки они оба говорили по-английски или хотя бы понимали его, — и начал двигаться, не медленно и не быстро, но жестко, вгоняя член на всю длину.

Черт возьми, это действительно было больно.

— Как твои дела? — насмешливо поинтересовался Фетишист, поглаживая его по взмокшему от пота загривку. Тони по-прежнему молчал, разве что увеличил скорость толчков, выбивая из Хэнка шипение, но не вскрик, еще не вскрик.

— Я... слишком стар... для этого дерьма, — на этот раз заставить себя ухмыльнуться было гораздо сложнее, но, кажется, он справился.

Тони сжал его бедра особенно сильно и бесшумно спустил внутрь. Хэнк едва не вздохнул с облегчением, когда член вышел из него.

— Жаль, ты не видишь, как выглядит твоя растраханная дырка, — промурлыкал Фетишист. — Но ее увидят твои коллеги, когда найдут твой труп, и, поверь мне, мы с тобой только начали.

— Бесконечность — не предел? — не смог удержаться Хэнк. — Давай, берись за дело, сколько можно уже болтать.

— Как угодно.

Хэнк почти пожалел, что выбрал такую линию поведения с Фетишистом — его член был крупнее, чем у Тони, его ритм навевал мысли об отбойном молотке, а пальцы причиняли гораздо больше боли.

Он то дергал его за волосы, заставляя изгибаться в пояснице, в очередной раз оправдывая данную ему кличку, то сильно, до хруста в плечах, заламывал руки, то бил его по заднице ладонью, то сжимал член и оттягивал яйца.

Хэнк терпел и шипел, хрипел, скалился, издевался над Фетишистом в отместку.

К моменту, когда Фетишист особенно яростно вошел в него, залил внутренности каким-то нечеловеческим количеством спермы, Хэнк уже почти скучал по флегматичному Тони.

Ныло и болело все, горячая сперма неприятно жгла почти наверняка кровоточащие микроразрывы.

Хэнк завалился на бок.

Он уже и думать забыл о своем плане — не могло быть, чтобы после такого его план удался, — как вдруг скрипнула дверь, и знакомые каблуки снова застучали по камню. На этот раз Мама Джи была совсем рядом — наверное, не будь он в таком состоянии, то смог бы даже достать до нее.

— Как тебе первый раунд? — спросила она насмешливым тоном.

— Сказочно, — выдохнул Хэнк, стараясь лишний раз не двигаться, чтобы сохранить как можно больше сил. — Еще несколько заходов, и мне может даже понравиться.

Мама Джи рассмеялась. Если бы Хэнк был андроидом, то обязательно записал бы этот смех, настолько особенным он был. До настоящего момента Хэнк считал, что так показушно и до кошмарного нелепо могли смеяться только злодеи из каких-нибудь старых супергеройских и фантастических фильмов.

— Мне нравится бокс, — произнесла Мама Джи, наконец, успокоившись. — Как думаешь, сможешь продержаться еще девять раундов? Или десять?

Хэнк надеялся, что под маской из синяков и кровоподтеков она не заметила, как скривилось его лицо.

— Ты жульничаешь, Мама, — ответил он хрипло. — Раунды в боксе длятся по четыре минуты, а твои мальчики веселились со мной куда дольше.

Зашуршала ткань платья — кажется, она присела рядом.

— Не переживай, перерывы между раундами будут длинными, — Мама Джи провела кончиком ногтя по его разбитой губе, но убрала руку раньше, чем Хэнк даже успел подумать о том, что было бы неплохо укусить и ее. — Мне интересно, как быстро ты сломаешься. Не разочаруй меня, лейтенант, я поставила на тебя большие деньги.

— А что... выиграю с этого я?

— Какой же ты нетерпеливый, — она театрально вздохнула. — Сначала продержись хотя бы еще пару раундов. Может быть, что-нибудь и выиграешь в итоге.

Хэнк сглотнул.

Ночь обещала быть длинной, и он уже не был уверен, что хотел бы дожить до утра.

[fuckinglogin]

Интересное начало. Хэнка, правда, очень жалко.

Не заказчик

[fuckinglogin]

Драгоценный автор, пожалуйста, простите, что не сразу добрался до текста!
Сижу и ору в ночи, потому что не верил, что за мою заявку возьмутся, ДА ЕЩЕ ТАК. Все прямо как в моих влажных фантазиях: отбитые преступники и острословящий в безысходности Хэнк. И, ох, как он сравнивает свое положение с полицейскими отчетами!
Невероятно горячий и каноничный Хэнк! Интригует, как он выберется из этой передряги, потому что похитители выглядят мастерами своего дела… Буду чекать продолжение каждое утро.
СПАСИБО И ЛУЧЕЙ ВДОХНОВЕНИЯ.

З., который уже хорошенький, хотя Хэнка даже еще далеко не комфортят.

[fuckinglogin]

Интересное начало. Хэнка, правда, очень жалко.

Cпасибо! Да, Хэнку капитально не повезло, что уж и сказать)

З., который уже хорошенький, хотя Хэнка даже еще далеко не комфортят.

спасибо за такой внушительный коммент) рада, что первая часть зашла

автор уполз обратно писать проду

[fuckinglogin]

Часть, в которой Хэнк, наконец, сбегает из плена, хотя за это ему придется заплатить.
Предупреждения все те же + смерть второстепенного персонажа.

Исполнение 1. Часть 2. 1765 слов.

Наркотическое опьянение разительно отличалось от алкогольного. Окружающая действительность становилась одновременно и яркой, контрастной, где детали бросались в глаза, откладывались на подкорке, и блеклой, расплывающейся, где органы чувств могли обманывать и обманывали.

Хэнк хорошо понимал эту разницу и именно поэтому, почувствовав — повязку, давно пропитавшуюся потом и слезами, с его глаз до сих пор не сняли, — жгут, что накладывали чуть выше локтя, впервые начал сопротивляться по-настоящему.

— Нет! — рявкнул он, завалившись на бок, отпихнул ногой тщедушного Наполеона, только-только заходившего на второй круг. — Только посмейте, мать вашу!

— Уже зовешь меня, сладкий?

Хэнк замер.

— Давай обойдемся без этого, Мама, — произнес он как можно спокойнее. — Мне ни к чему красный лед в венах.

— Это произойдет, лейтенант, так что, возможно, тебе просто стоит взглянуть на ситуацию под другим углом, — она снова сидела рядом, крепко перетягивала плечо жгутом, догадываясь, что ему должно было хватить мозгов не атаковать ту, что одну руку держала на его пульсе, а другую — на яйцах. Фигурально, конечно, но и буквально в каком-то смысле тоже.

— Под каким это таким углом?

— Думай об этом как о награде, которую ты хотел, — Мама Джи наклонилась к самому уху, и кончики ее волос защекотали его шею. — Ты получишь ее за то, что вот уже идет шестой раунд, а ты, пусть избитый и измученный, все еще стоишь на ринге и пытаешься ударить в ответ, делая вид, что все в порядке.

Хэнк приблизительно представлял, как доза красного льда — и это без учета примесей, которые почти наверняка затесались в составе, — повлияет на тело и разум. Сначала им овладеет ярость, что заставит его кричать и сопротивляться, но бесконтрольно, почти неосознанно. Потом эмоции пойдут на спад и, выжав из него последнее, на довольно продолжительное время не оставят ничего, кроме апатии, заодно изъяв из памяти часть воспоминаний.

Это можно было бы счесть благословением, наградой, о которой говорила Мама Джи, но Хэнку это было не нужно, даже наоборот. Он еще недостаточно отчаялся, чтобы сдаться окончательно, в конце концов, не для этого же финала судьба сберегала его от той самой пули. И, если Хэнк планировал выйти отсюда живым, ему нужно было помнить все до самой последней детали, а красный лед мог здорово этому помешать.

— Я хочу чувствовать все, — выдохнул он, и в его словах было даже больше искренности и боли, чем нужно, чтобы звучать убедительно. — До самой последней секунды. Не отнимай у меня хотя бы этого, Мама.

Она ответила ему не сразу.

— Ты хочешь чувствовать все, даже зная, что за смерть тебя ждет?

Хэнк играл по-крупному, поэтому произнес, с вызовом кривя разбитые губы в усмешке:

— Да.

— Как угодно, — в ее голосе он не услышал разочарования, и счел это за добрый знак. — Даю тебе право передумать. У тебя еще достаточно времени.

Последнее, конечно, было ложью.

Когда Мама Джи ушла, ее мальчики от него не отстали, просто перевернули на спину. Смена позиции по логике должна была помочь — стертые об пол колени саднили абсолютно чудовищно, — но уложили его прямо на связанные руки, еще и ноги задрали, грубо развели в стороны, да так неудачно, что защемило не то нерв, не то что-то еще.

— Переходим в миссионерскую? — продолжал разыгрывать спектакль Хэнк, проглотив вскрик. — Какая-то неправильная последовательность, не находите? Сначала на...

Наполеон отвесил ему пощечину и вогнал свой член внутрь. Этого самого члена Хэнк даже не почувствовал, и как-то совсем не хотелось думать, почему — из-за небольшого размера «инструмента» или из-за того, что задница была уже настолько растрахана.

Он смотрел достаточно сомнительного порно, чтобы догадываться, как выглядел со стороны.

Вместо того чтобы акцентировать внимание на себе, Хэнк пытался вытащить максимум из своего окружения. Каждого насильника он наделил псевдонимом, который в той или иной мере подходил под их поведенческие паттерны.

Всего Хэнк насчитал пятерых. С наибольшей вероятностью они все были мальчиками на побегушках или хотя бы делали вид, что дела у них обстояли именно так.

С Тони и Фетишистом все было относительно понятно. Вслед за ними в очереди оказался Джеки. Он явно знал что-то о боевых искусствах или других подобных учениях, потому что почти сразу нашел все болевые точки Хэнка и не стеснялся использовать их против него, несколько раз выдавив из него вскрики, чего не получилось сделать у Фетишиста.

Четвертым был Наполеон. Явно невысокий, быстрый, с короткими пальцами — лучше было не вспоминать, при каких обстоятельствах Хэнк понял, что длина его пальцев отличается от длины пальцев Фетишиста и Джек, — и большим эго. Он первый кончил Хэнку на лицо, и, возможно, сделал это из нужды хоть где-то быть первым.

С этими парнями все было более-менее понятно, их можно было легко прочитать, нужные имена находились сразу, но вот пятый... Про себя Хэнк назвал его Человек-вопрос, вслух — мистер Джекил. Он вел себя странно, не вбивался внутрь Хэнка, не старался причинить как можно больше боли, но тем не менее беспрекословно выполнял приказы Мамы Джи и не жалел его.

А еще он был единственным, чьи перемещения Хэнк никак не мог отследить, его шагов не было слышно.

Наполеон над ним выдохнул что-то — кажется, по-китайски, — и, резко вытащив член, излился ему на живот и грудь.

Хэнк решил промолчать чисто разнообразия ради. Кроме того, количество едких комментариев, что приходили к нему в голову в ответ на очередное издевательство, резко снизилось.

Снова заскрипели подошвы кроссовок, известив о том, что его палачи поменялись местами. Открылась и закрылась дверь. Тишина.

[fuckinglogin]

Хэнк ждал, уже даже не пытаясь свести ноги вместе.

Следующий навалился на него сверху, внезапно прижавшись грудью — жесткая ткань джинсовой рубашки неприятно прошлась по коже.

Хэнк шумно выдохнул, прижался затылком к полу.

— У меня есть для тебя подарок, — шепнул голос ему на ухо.

Чужая рука скользнула под поясницу будто бы для того, чтобы притянуть к себе или сделать что-то другое, не менее неприятное. Во всяком случае, так думал Хэнк, пока в ладонь ему не уперлось нечто острое и холодное.

Осколок стекла.

Человек мать его вопрос, кто бы мог подумать.

— Понравилось? Не бойся, нас никто не слышит.

— Почему? — Хэнк почему-то чувствовал себя особенно некомфортно. Он перехватил осколок дрожащими пальцами, ощупал его, быстро выяснив, что одна сторона затуплена, а другая остра как бритва. — Почему ты помогаешь мне, мистер Джекил?

— Хочу дать тебе шанс. Если попытаешься сбежать и выживешь, будешь мне должен. Если умрешь, здорово повеселишь меня в процессе.

Человек-вопрос отстранился от него и, фыркнув, размазал остатки спермы Наполеона по груди и животу Хэнка. Джинсовую рубашку, очевидно, придется стирать.

— И как я должен сбежать, имея лишь подобие ножичка и нулевую осведомленность о своем местонахождении?

«И почему я вообще должен тебе верить?» — осталось несказанным.

— Мама Джи уехала по делам. Нам приказано продолжать, пока она не вернется, но снизить интенсивность, — Человек-вопрос многозначительно потерся горячей головкой члена о яйца Хэнка. — Проще говоря, заходить по одному. Теперь никто не будет пытаться всунуть в твою задницу больше одного члена за раз.

У Наполеона короткие пальцы, и он знал об этом потому...

Хэнк вздрогнул, отгоняя непрошенные мысли.

— Раз уж ты на моей стороне... Это обязательно?

— Будем считать, что это плата за информацию, — спокойно ответил Человек-вопрос. — Впрочем, за все остальное ты мне по-прежнему будешь должен.

— Тогда говори.

Это не их первый раз за сегодня, Человек-вопрос уже был в этой комнате и принимал участие в увеселениях, но теперь у происходящего есть новый неприятный оттенок неправильности.

Как он мог помогать и одновременно совать свой пенис ему в задницу?

— После меня пойдет тот, кого ты назвал Тони. Его не трогай, это может плохо кончиться для нас обоих, — член беспрепятственно вошел в него, и Человек-вопрос на секунду замолк, мелко толкаясь в обволакивающее тепло. Хэнк старательно игнорировал все звуки, кроме звука его голоса. — Дальше на очереди Фетишист. Он подходящая цель. К этому моменту твои руки уже должны быть свободны. Ты... хм... заткни ему рот и перережь горло. Так будет быстрее.

Самое паршивое было в том, что Человек-вопрос наслаждался происходящим. Руки блуждали по телу Хэнка, исследуя, изучая, запоминая, и это отвращало даже больше, чем щипки, пинки и удары от Джеки или Фетишиста.

Хэнк сжал зубы еще сильнее, так, что желваки заходили.

— Запасной выход справа в конце коридора, дверь я оставлю открытой, — он навалился сверху, оказавшись так близко, что их губы почти соприкасались. — В мусорном бачке на улице... ох... найдешь пакет со сменными вещами и небольшим количеством налички. Надеюсь, с размером я угадал.

От него абсолютно совершенно ничем не пахло.

— Скажи «спасибо», — с нажимом произнес Человек-вопрос, ускорившись.

— Тебе нужно это, чтобы?..

Ладонь обвилась вокруг его горла, слегка надавила, предупреждая и напоминая, что они не друзья, а власть над телом Хэнка по-прежнему принадлежит не ему.

— Не испытывай меня.

— Спасибо, — выдохнул Хэнк, содрогаясь от отвращения к себе и к нему.

Человек-вопрос прижался губами к его губам, — это даже поцелуем было не назвать, просто сухое прикосновение, — и кончил.

— Удачи, лейтенант, — шепнул он на прощанье и исчез также бесшумно, как появился.

Хэнк поудобнее перехватил осколок стекла и, не дожидаясь появления Тони, начал перерезать веревки. По пальцам стекало что-то горячее — наверное, порезался.

Хэнк плохо помнил, что делал с ним Тони, наверное, то же, что и все остальные, но ему и не нужно было запоминать, приоритеты поменялись. Возможность побега стала реальной.

После Тони, как Человек-вопрос и обещал, в помещении оказался Фетишист. Это по-прежнему был он, фиксация на волосах выдавала его с головой, но вел он себя несколько иначе. Фетишист больше не дергал Хэнка за патлы, но гладил их, пропускал слипшиеся грязные пряди между пальцами, что-то мурлыча себе под нос. Возможно, он был пьян или под чем-то.

— Красивый, — шепнул он, наваливаясь сверху. — Такой красивый.

Почему-то именно эти слова стали последней каплей. Хэнк быстро сорвал с глаз повязку, а потом, не дав Фетишисту — белый, на вид лет тридцать, брюнет, голубые глаза, лицо в оспинах, шрам на подбородке, — опомниться, прижал одну ладонь к его рту, а другой одним легким движением перерезал ему глотку.

Горячая кровь почти обжигала, заливала грудь и руки.

Хэнк думал, что убийство принесет ему хотя бы толику облегчения, но этого не произошло.

«Пока не произошло», — попытался убедить себя Хэнк, столкнув умирающего Фетишиста на пол.

Он быстро прохлопал его карманы и не нашел ничего, кроме упаковки мятной жвачки. Конечно, было бы глупо рассчитывать на то, что в своих «рабочих» штанах Фетишист носил, скажем, кошелек с водительскими правами, но попытаться стоило.

Убедившись в том, что Фетишист больше не представляет опасности, Хэнк попытался встать. У него получилось не сразу, но противный зудящий голос, напоминавший, что у него очень мало времени, здорово помогал.

Как и черные пятна копоти на стенах и потолке.

Открылась и закрылась дверь, оставляя весь кошмар позади хотя бы на время.

Хэнк ждал подвоха до самого конца, но Человек-вопрос его все-таки не обманул: запасной выход действительно оказался открытым, а в мусорке нашлись кроссовки, спортивные штаны, безразмерное худи и широкий серый шарф.

Одеваясь, Хэнк обдумывал свои дальнейшие действия.

Домой возвращаться было нельзя, идти в больницу или в полицию — тоже. Кажется, на самом деле существовало лишь одно место, куда Хэнк мог пойти.

Оставалось только надеяться, что у Коннора есть душ, а водитель автобуса не увидит под свитером и шарфом Хэнка высохших кровавых пятен, а его походка выдаст в нем разве что алкоголика, что перебрал в одном из баров.

[Любительница Хэппи Эндов]

Интересный поворот, в плане способа побега
помощь одного из насильников... Не задумывалась о таком

У меня вопрос

Человек-вопрос — андроид?

[fuckinglogin]

Милый автор, не могу нарадоваться, читая, с каким вниманием вы расписали первую часть заявки, когда вполне можно было обставить ее по типу «все заверте--, а потом пришел Коннор». Просто вот по всем кинкам, и все такое… правильное, что ли? Например, то, что умереть должен был именно любимый всеми нами с первой части Фетишист Грешновато так открыто дрочить на деда.
И этот безумно горячий момент, где человек-вопрос помогает, не забывая потрахивать. Ведь не потому же, что кто-то наблюдает и надо не выходить из роли, своя инициатива!

Ладонь обвилась вокруг его горла, слегка надавила, предупреждая и напоминая, что они не друзья, а власть над телом Хэнка по-прежнему принадлежит не ему.

Ааааааа
Тоже сперва возникла мысль, что человек-вопрос — андроид, но как, как?! Теперь и пластиковые товарищи превращаются в жывотных под чарами Хэнка?

Кушать не могу, хочу читать про встречу с Коннора и Хэнка. Извините. Спасибо.
Взволнованный З.

[fuckinglogin]

автор, спасибо большое! очень нравится, как вы пишете, с большим интересом слежу за сюжетом

[fuckinglogin]

Любительница Хэппи Эндов, спасибо за комментарий! Ответ на свой вопрос вы должны получить со временем, если я не заброшу текст))

Заказчик, по-прежнему не нарадуюсь тому факту, что вам нравится текст, хотя он и несколько специфический. Спасибо за коммент!

fuckinglogin, спасибо за отзыв)

Извините, что отвечаю так коротко и долго, решила отложить до того момента, пока не допишу новую главу, чтобы понапрасну не беспокоить тех, кто подписан на тему.

[fuckinglogin]

Часть, в которой, наконец, появляется Коннор, но мы еще по-прежнему не приступили к комфортингу из заявки (

спойлеры

тут, к сожалению, придется ждать следующей части). Вьетнамские флэшбеки с

спойлер

двойным проникновением и по-прежнему нон-коном.

Исполнение 1, часть 3, 1745

В кармане штанов нашлась двадцатка. Помятая, конечно, будто кто-то стащил особенно щедрые чаевые из сумочки проститутки, но Хэнк не жаловался. В конце концов, двадцать долларов это двадцать долларов.

По пути на автобусную остановку он заглянул в удачно подвернувшуюся круглосуточную аптеку.

— Доброй ночи, сэр. Спасибо, что выбрали Уолгринс! — поприветствовал его андроид за прилавком.

Коротко кивнув ему, Хэнк, не особенно задумываясь — мешали шум в голове и невидимые иглы, что впивались в его тело с каждым шагом, — смахнул самое необходимое в красную корзинку: бутылку воды, антисептик, упаковку бинтов, болеутоляющие и универсальную заживляющую мазь.

— С вас семнадцать долларов пятнадцать центов. Пожалуйста, положите ладонь на панель для оплаты, — вежливо попросил андроид-продавец из серии EM400.

Хэнк протянул ему мятую купюру. На двадцатке можно было разглядеть свежие темно-красные разводы.

— У меня наличные, — произнес он виновато. — Вы ведь все еще принимаете наличку?

Диод андроида сменил цвет на желтый.

— С вами все в порядке, сэр?

— С лестницы упал. И порезался, да, мне сегодня не везет, — Хэнк выдавил из себя улыбку. — А так со мной все просто отлично, спасибо, что спросили.

Оставалось только надеяться, что андроид не послал запрос в полицию, заодно прикрепив файл с его фотографией к письму.

Но, кажется, он ему поверил, и, улыбнувшись в ответ, забрал купюру, положив потом на прилавок несколько новеньких блестящих монеток прямо рядом с бумажным пакетом с покупками.

— Спасибо, — буркнул Хэнк и, смахнув мелочь в карман, одной рукой сгреб пакет.

— Спасибо за покупку и удачного вам дня, сэр!

Идя к двери, Хэнк заметил, что оставил после себя несколько капель крови на белоснежном кафеле. На душе отчего-то неприятно заскребли кошки, но он решил не извиняться.

Подумаешь, заляпал пол. Наверное, этому андроиду приходилось убирать и что похуже, если, конечно, в аптеке не было своего робота-пылесоса для таких задач.

На улице Хэнк на ходу достал из пакета бинт — длинную эластичную ленту из плотной белой ткани с небольшими клейкими полосками по краям. Он быстро замотал порезы на руках, заклеил несколько ссадин на лице, чтобы выглядеть хотя бы чуть лучше и больше ничего ненароком не испачкать.

Уже на остановке он скрутил крышку у баночки с болеутоляющими и ссыпал в ладонь сразу две вытянутые зеленоватые таблетки, что ровно в половину превышало рекомендуемую дозу, указанную на этикетке. Разжевав их — горький привкус быстро стер другой, металлический, — Хэнк залпом выпил половину бутылки.

Стало чуть легче.

Долго транспорта ждать не пришлось. Всего пять минут, и вот почти пустой ночной автобус распахнул перед ним двери. Расплатившись за проезд, Хэнк пошел в самый конец, чтобы встать там, именно встать, садиться ему, прямо скажем, еще не хотелось, прижавшись плечом к крепкому поручню.

Хэнку стоило бы поостеречься, выйти из автобуса на пару остановок раньше, немного побродить по району на случай, если за ним увязался хвост — кто знал, какие на самом деле были на него планы у Человека-вопроса, — но, чем ближе жилище Коннора, тем меньше ему хотелось откладывать момент встречи.

Хэнку нужна была помощь и, черт возьми, Коннор был единственным, кто с радостью оказал бы ее, не исходя на праведный гнев и не заливая его желчью жалости, как это сделали бы, например, Гэвин или Джеффри. Тем более, у Джеффри семья, его нельзя в это ввязывать, а Гэвин... слишком любил быть собой, чтобы чувствовать себя рядом с ним комфортно.

Коннор — совсем другая история.

После принятия Билля о правах андроидов они с Хэнком остались напарниками, а их крепкая дружба быстро превратилась в притчу во языцех среди остальных копов участка, обросла невероятными слухами.

Тот же Гэвин называл их не иначе как «наши любовнички».

На самом деле в этих слухах была доля правды: Коннор Хэнку действительно нравился чуть сильнее, чем должен был, но он никогда не пытался ни рассказать ему об этом, ни как-то проверить, что чувствует Коннор по отношению к нему самому.

Просто он знал, что не нужен Коннору, во всяком случае, не как любовник. И это было абсолютно нормально — и произрастало совершенно не из-за голоса в голове, настаивающего, что он этого не достоин, — Хэнка устраивало такое положение дел, ему было достаточно того, что Коннор безоговорочно доверял ему.

Именно из-за этого доверия Хэнк сейчас стоял у черной двери и никак не решался нажать на кнопку звонка под табличкой «RK800-51, Коннор».

Дверь открылась сама. Ну, почти.

[fuckinglogin]

На Конноре была надета рубашка винного цвета, которую Хэнк подарил ему на прошлое Рождество. Она очень ему шла, хотя, конечно, предназначалась совсем не для домашней носки, как, впрочем, и форменные брюки, и простые, но все равно чертовски дорогие запонки — тоже подарок, на этот раз Маркуса. Обуви на нем не было, и обнаженные ступни неожиданно резко контрастировали с остальным его внешним видом.

— Хэнк! — удивленно и обеспокоенно произнес Коннор. — Что случилось? Ты выглядишь...

— И тебе привет, — ответил Хэнк, не дав ему договорить. — Можно я зайду? Мне бы...

На этот раз не смог договорить он сам.

«Мне бы принять душ и продезинфицировать раны», — внезапно такая простая фраза стала невозможной, Хэнк просто не нашел в себе сил произнести ее вслух.

Он так бы и стоял молча, неловко прижимая к груди пакет, если бы Коннор вдруг не научился читать мысли:

— Разумеется, — сказал он. — Проходи. Душ в углу комнаты.

Об этом Хэнк совсем забыл — квартиры андроидов-девиантов, что государство выделило им в качестве извинений за чистки и лагеря, были меньше даже большинства квартир-студий, а ванная комната и кухня обычно либо отсутствовали вовсе, либо объединялись.

У Хэнка отчего-то закружилась голова, и он, только-только перешагнув порог, потерял равновесие и полетел бы на пол, если бы Коннор его не подхватил в последний момент.

— Хэнк? — в его голосе не было жалости, только все та же дружеская обеспокоенность и какая-то непередаваемая теплота.

Его рука на талии, впрочем, навевала не те воспоминания.

— Прости, — пробормотал он, стараясь как можно менее агрессивно отодвинуть Коннора от себя, прекрасно осознавая, что дрожь во всем теле уже выдала его с головой. — Просто голова закружилась, ничего особенного.

— Это ведь рук дело картеля Мамы Джи, так? — кажется, Коннор уже успел сложить два и два и понять, что за всем стоит далеко не уличная шпана. — Что они с тобой сделали?

Хэнк не мог заставить себя поднять на него глаза, посмотреть ему в лицо.

— Я... Меня...

Слова снова застряли в горле, образовав неприятный комок.

«Меня похитили, избили и изнасиловали» даже в его голове звучало кошмарно и нелепо одновременно. Его, лейтенанта полиции, здорового мужика в возрасте, застали врасплох в собственном доме, затащили черт пойми куда, отметелили, а потом трахали против воли на протяжении нескольких часов.

— Обращаться в больницу или участок ты, конечно же, не планируешь?

— Нет, — ответил Хэнк. — Думаю, тебе не нужно объяснять, почему.

— Позволишь ли хотя бы осмотреть себя? — чуть тише спросил Коннор. Хэнк вздрогнул. — Я хочу быть уверенным в том, что ты в порядке и тебе действительно не требуется немедленная госпитализация.

— Сначала я хотел бы принять душ.

— Да, конечно, — Коннор взял пакет с покупками из его рук.

Снимая обувь — почему-то ему казалось кощунственным топтаться в обуви там, где сам Коннор ходил босиком, — Хэнк украдкой рассматривал квартиру Коннора. Она была относительно новая, выдали только месяц назад, и в воздухе, казалось, еще витал запах свежей краски, которая, к слову, не должна была ощущаться вообще.

Хэнк был здесь только единожды, когда помогал Коннору въехать, то есть перевезти пару ящиков из мотеля в комплекс. Тогда тут было, прямо скажем, пустовато, все остальное ввозили уже на следующий день, когда Хэнк отдувался за них двоих на работе.

В квартире Коннора было уютно, причем уютно как-то по-человечески.

К стенке были прибиты несколько полок с рядком бумажных книг, где рядом с «Или-или» Кьеркегора и «Прозрачностью зла» Бодрийяра мирно соседствовали «Одиннадцать минут» Коэльо и «Исповедь маски» Мисимы.

В одном углу комнаты мерно зацветало незнакомое Хэнку высокое растение, в другом замерли в режиме ожидания вмонтированные в стену душевая кабинка и небольшой холодильник с микроволновкой.

На окнах висели жалюзи, на которые можно транслировать любое изображение из возможных — сейчас это был вид на какой-то ночной город.

В центре аккуратным, под цвет стен и потолка, белым квадратом возвышался диван с регулируемыми элементами.

Хэнку нравилось здесь, и ему бы хотелось оказаться здесь при других обстоятельствах.

— Дверь тонируется и закрывается изнутри, в остальном работает, как обычный душ. Я пока посмотрю, есть ли у меня что-то в аптечке, чего нет у тебя.

— У тебя есть не только холодильник, диван, душ, но и аптечка? — Хэнк хмыкнул. — Ты точно живешь один?

— Я живу один, но еще до заезда решил, что моя квартира должна быть оборудована так, чтобы и человеку было приятно проводить здесь время. Только ты пока мой единственный гость из плоти и крови, поэтому мне пока не удалось убедиться, насколько здесь комфортно по человеческим меркам, — он неловко улыбнулся. — Если ты испытываешь неудобства, то раздеться можешь прямо в душе. Сложи одежду в отсек внутри, и через полчаса получишь ее назад, только чистой и свежей.

Хэнк не стал говорить, что вряд ли снова захочет надевать одежду, что дал ему Человек-вопрос, и просто кивнул.

В кабинку он поместился неожиданно легко, головка душа еще на добрых сантиметров пятнадцать возвышалась над его макушкой, а свободного места осталось столько, что можно было без проблем вместить сюда еще двоих.

Хэнк закрыл дверь на замок и в несколько нажатий перевел прозрачную дверцу в режим «одностороннее зеркало». Не то, чтобы ему хотелось пялиться на свою разбитую морду, но...

Нос, что Хэнк вправил где-то между побегом и аптекой, вроде бы хорошо вошел на место, но покраснение и отек еще не спали, разбитые губы выглядели отвратительно, а знатный фингал под глазом отливал темно-лиловым.

Взгляд Хэнка скользнул ниже, к шее. Под бородой можно было разглядеть синяки.

Пальцы впиваются в шею, сжимают, перекрывая доступ к кислороду. Не вдохнуть. Он задыхается, его тело сотрясают конвульсии. Ему бы хотелось впиться зубами, пальцами, чем угодно в эту треклятую руку, но этого не произойдет.

Хэнк закрыл глаза, досчитал до десяти — обычно это помогало, — и начал медленно стягивать с себя худи. Мышцы верхнего плечевого пояса мгновенно напомнили о своем существовании, пустив волну боли.

Хэнк скрипнул зубами, но смолчал, запуская большие пальцы за резинку штанов. Наклоняться даже больнее, чем поднимать руки.

Между ног липко, он идет по улице, и чувствует сперму, пачкающую штаны, стекающую вниз по бедрам. Интересно, тот андроид в аптеке это заметил? Интересно, заметил ли это Коннор?

Хэнк яростно запихнул одежду в открывшийся ящик и, хлопнув дверцей, врубил воду. Ему повезло, и горячая, но не обжигающая вода потоком полилась на него. Впрочем, «повезло» — это понятие относительное. Попадая в ранки, вода все равно жжет.

Больно.

Они долго издеваются над ним, проталкивая три-четыре-пять пальцев внутрь, растягивая его в несколько рук, жалуясь на то, что смесь из спермы и слюны уступает смазке. Потом его резко дергают вверх, пихают в него два члена одновременно, и Хэнк кричит, дергается, но чьи-то ладони — три? четыре? пять? — держат крепко.

Хэнк мог считать до десяти целую вечность — теперь в этом не было никакого толка. В воздухе тяжело пахло ладаном и жженой резиной с нотками горящей плоти.

В чувство его привел стук в дверцу кабинки.

[fuckinglogin]

если я не заброшу текст

если я не заброшу текст

если я не заброшу текст

Автор, вы хотите, чтобы у меня сердечко остановилось?!
Вообще немного непонятный Коннор вышел. Между жалостью и равнодушием должно быть что-то еще, кмк. К состоянию Хэнка как будто даже андроид-продавец больше участия проявил.
Очень жду комфортинга. Спасибо.
З.

[fuckinglogin]

Автор, вы хотите, чтобы у меня сердечко остановилось?!

Между жалостью и равнодушием должно быть что-то еще, кмк.

Ну тут скорее проблема в том, что я не смогла удачно перенести образ Коннора в моей голове в текст, поэтому он кажется таким... равнодушным кому-то, но я не это пыталась вложить.
Тема в том, что он знает, чего Хэнк от него не хочет, но не знает, где именно эта граница заканчивается, поэтому создается впечатление, что отношение к Хэнку прохладное. оправдашки-отмазы пошли, да

тем временем в голове Коннора

ААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА
спасибо за коммент!)

[Once was a boy named Harry]

Я просто напишу, что еще не забросила текст, но пишу очень медленно по ряду причин. XD

[Once was a boy named Harry]

удивлена не меньше вас, но вот еще часть
Текст теперь выкладывается и здесь, в него были внесены небольшие изменения (самое значительное — Человек-вопрос вкалывает Хэнку стимулятор). В тексте новой части использован отрывок из рассказа "Собака Баскервилей".
Может сквикнуть.

Исполнение 1, часть 4, 1765 слов

Он едва расслышал негромкое:

— Хэнк? — последовавшее сразу за стуком.

Похоже, откат грозил быть не таким легким, как ему обещали, и неизвестно, кого в этом стоило винить — Человека-вопроса, вколовшего эту дрянь в первую очередь, или самого себя, залакировавшего неизвестный стимулятор двумя таблетками обезболивающего.

Хэнк прислонился спиной к приятно прохладной стенке душа, сжал кулаки, чтобы скрыть от самого себя дрожь в пальцах — ему достаточно было ощущать, как неумолимо подгибаются ноги и как громко стучит кровь в висках.

— Да, Коннор? — он не узнал свой голос.

— Я знаю, что не должен был этого делать, но сейчас я считываю твои жизненные показатели в режиме реального времени, и мне они не нравятся, — после короткой паузы он добавил: — Ты можешь открыть дверь? Пожалуйста?

Хэнк длинно и красочно выругался. Мысленно. Он уже почти начал жалеть, что пришел сюда. Как ему потом смотреть Коннору в глаза, если он позволит ему увидеть себя таким слабым, беззащитным, бесполезным?

Сломанным?

Вода у его ног была нежно-розового цвета.

— Я не думаю, что это хорошая идея. Просто дай мне минутку, и...

— Пожалуйста, Хэнк. Просто позволь мне помочь, — не то из-за шума воды, не то из-за отката голос Коннора тоже казался другим, искаженным, надломленным даже.

Будто чужая боль причиняла страдания ему самому.

Хэнк потянулся к панели замка даже раньше, чем признался себе, что дверь все-таки стоит открыть.

— Прости, — он криво ухмыльнулся, старательно избегая смотреть Коннору в лицо, стыдливо прикрывая член другой рукой, как будто это было первым, что бросалось в глаза, — я и в одежде-то выглядел не лучшим образом, а теперь...

— У тебя кровь! — Коннор чуть ли не пулей влетел в кабинку, подставляясь под струи. Его диод горел красным.

Хэнк только сейчас подумал о том, что воду нужно было выключить.

— Она не моя. Ну, большая ее часть.

Коннор кивнул, но все равно потянулся рукой к груди, на которой еще красовались темные разводы, въевшиеся в кожу, наверное, чтобы проверить. Одна только мысль о простом невинном прикосновении заставила Хэнка отшатнуться, снова упереться в стенку кабинки.

— Хэнк, я...

Нет, не надо, хватит.

— Давай дальше я сам, а? Мне уже лучше, правда. Пожалуйста, Коннор. Тебе и так одежду придется сушить, разве нет? Чего и дальше намокать?

Волосы Коннора были покрыты слоем чего-то гидрофобного, поэтому капли не портили прически, но рубашка и брюки действительно знатно потемнели от воды. По большому счету это значения не имело, андроиды не могли простудиться или получить короткое замыкание таким образом, просто Хэнк отчаянно искал любую причину, чтобы выгнать Коннора обратно в комнату и снова разделить их непрозрачной дверью.

Это желание не менее отчаянно конфликтовало с рациональным пониманием того, что помощь ему действительно была нужна.

— Ты боишься меня, — произнес Коннор, едва заметно нахмурившись.

— Нет, — тихо ответил Хэнк. — Я просто не могу это контролировать. Прикосновения... вроде как мучительны. Не знаю.

— У меня есть идея. — Коннор ловко снял запонки, закатал оба рукава и в одно мгновение снял скин с рук, обнажая белый с серым пластик, слегка переливающийся под электрическим светом. — Можно?

Хэнк кивнул.

Коннор осторожно дотронулся кончиками пальцев до его ключицы. Ощущения действительно были другими, будто к коже прикладывали прохладную ложку из пластмассы.

Новая волна паники все не накатывала и не накатывала, и это без сомнений было прогрессом.

— Так лучше?

Хэнк снова кивнул.

— Нужно было взять эту кровь и... другие биологические жидкости на анализ, — сказал он. — Но теперь уже, наверное, поздно. Прости.

— Не имеет значения. Сейчас в приоритете ты и твое самочувствие, остальное вторично, — Коннор мазнул большим пальцем по предплечью и, обнаружив очевидный след от иглы, опять нахмурился.

— Укол стимулятора, — объяснил Хэнк. — Эффект уже сходит на нет, кстати. Скоро, думаю, мне станет совсем хреново.

— Значит, откладывать не стоит.

— Согласен.

Хэнк потянулся было к бутылке жидкого мыла, как Коннор остановил его.

— Тебе нужно сохранять силы. Я могу сделать все остальное сам.

Хэнк дернулся снова.

«Знал бы ты, как выглядит сейчас твоя растраханная дырка».

— Коннор, есть кое-что...

Он был не уверен, что сможет сказать это вслух.

— Я знаю, — к счастью, Коннор не дал ему договорить. — Поэтому после того, как все кончится, я дам тебе доступ к части моих записанных воспоминаний и дам стереть ровно столько, сколько тебе будет необходимо. Можешь даже заставить меня забыть всю эту встречу и уйти туда, где тебе будет спокойнее.

Хэнк замер.

Коннор предлагал ему практически что нарушить один из пунктов Билля о правах андроидов и тем самым показывал, насколько сильно он доверял своему напарнику, насколько сильно хотел, чтобы тот тоже доверял ему.

В этом предложении, правда, скрывалась одна маленькая и крайне неприятная деталь, о которую зацепился измученный разум.

Хэнк-то андроидом не был.

— Жаль, что я не могу так просто все взять и забыть, а?

Мысль о том, что эта ночь с ним теперь до самого последнего часа его жизни, уже отпечаталась где-то на краю его сознания, но теперь, когда угроза неминуемой смерти перестала так сильно на него давить, стала ярче, в разы заметнее.

Хэнк понимал, что никогда не сможет полностью стереть воспоминания о прикосновениях, словах, действиях, жестких тычках, беспощадном насилии, разве что подавить, запереть ненадолго в самом дальнем ящике подсознания, зная, что рано или поздно они снова всплывут на поверхность, заражая и отравляя все вокруг.

«Господи, черт меня дери».

Он не подозревал, что так быстро расклеится, но вот они, слезы, скапливаются в уголках глаз. Коннор, правда, не обратил внимания. Он не заметил ни вновь участившегося дыхания, ни подрагивающих губ. Во всяком случае, сделал вид, что не заметил.

[Once was a boy named Harry]

— Просто расслабься и ни о чем не думай. Я постараюсь быть как можно более аккуратным. Если мои прикосновения начнут причинять неудобства, скажи, я сразу остановлюсь.

И Хэнк позволил ему.

Сначала было тяжело. Коннор решил начать с волос, и то, как он пропускал пряди сквозь пальцы, тщательно вымывая кровь, пот и сперму, некстати напоминало о Фетишисте, мертвом, но одновременно очень даже живом, пусть только в голове Хэнка. Может быть, сосредоточившись, ему и удалось бы избавиться от навязчивых образов, но делу здорово мешал все нарастающий откат.

— Можешь что-нибудь рассказать? — попросил он. — Твое молчание меня убивает.

— Что рассказать? — Коннор взглянул ему прямо в глаза, Хэнк же сразу перевел взгляд на диод.

Все еще желтый.

— Что угодно. Хоть инструкцию по эксплуатации робота-пылесоса зачитай.

Коннор чуть наклонил голову.

— Хорошо.

Хэнк ожидал, что Коннор и правда начнет пересказывать инструкцию по эксплуатации робота-пылесоса, но тот выбрал кое-что другое — «Собаку Баскервилей».

Хэнк только и мог, что ухмыльнуться. Он любил творчество Артура Конан Дойла, а взаимодействие между Шерлоком Холмсом и доктором Ватсоном в последнее время все чаще перекладывал на их отношения с Коннором, отчего-то больше представляя себя в роли доктора-помощника, не частного сыщика.

— Да ваша поездка. Дело очень нехорошее, Ватсон, — он начал не сначала, явно намереваясь выбирать отдельные сцены и диалоги. Хэнк не имел ничего против. — Нехорошее и опасное. И чем больше я о нем думаю, тем меньше и меньше Оно мне нравится. Смейтесь, друг мой, смейтесь, но я буду очень рад, если вы вернетесь на Бейкер-стрит здравым и невредимым.

Пластик ладоней щекотно скользнул по мокрой шее, осторожно ощупывая на предмет травм и походя смывая грязь с помощью «умного» мыла, которое никогда не жгло и имело дезинфицирующий эффект. Выходило, что Хэнк зря купил антисептик, но кто мог знать, что у Коннора в душевой стоял именно этот бренд, далеко не самый дешевый из возможных, скорее, наоборот.

Хэнк сконцентрировался на звуке голоса своего напарника и попытался максимально расслабиться, молча наблюдая за цветом диода — стабильно желтый, мерцавший красным, когда Коннор находил новый синяк или царапину, — позволяя смывать всю отвратительную грязь с тела.

Слез больше не было.

Хэнк некстати подумал, что никто и никогда не был так с ним осторожен. Паранойя попыталась шепнуть ему, что это только из-за жалости, но на лице Коннора запечатлелось искреннее выражение беспокойства, которое он не смог подделать.

Хэнк давно заметил, что искренность эмоций Коннора прямо пропорционально зависела от того, насколько идеальным со стороны казалось его выражение лица. Чем идеальнее, тем искреннее — несовершенства были частью программного кода, средством для того, чтобы преодолеть эффект «зловещей долины», сделать андроидов более похожими на людей.

Хэнка, впрочем, не пугала легкая неестественность. Ему даже нравилось, что Коннор еще меньше напоминал человека, чем обычно. Это успокаивало.

— Мне нужно... Можешь расставить ноги на ширину плеч? — попросил Коннор.

Хэнк кивнул и, подавшись странному порыву, протянул ладонь и слегка сжал его плечо.

— Хотел бы я, чтобы ничего из этого не случилось, — сказал он. — Хотел бы я, чтобы тебе не пришлось ничего из этого видеть. Изнасилованный избитый мужик — это, должно быть, не самое приятное зрелище.

Коннор ободряюще, но одновременно очень грустно улыбнулся.

— Я тоже хотел бы, чтобы ничего из этого не случилось, но лишь потому, что ты не должен был проходить через весь этот кошмар. И нет, мне не противно, Хэнк. Мне просто больно видеть, как ты страдаешь.

Хэнк выдавил из себя улыбку и попытался сделать, как попросил Коннор, но у него не получилось. Ноги не слушались совсем.

— Кажется, стоять я больше не могу.

— Хорошо, тогда давай сделаем по-другому...

Наверное, со стороны это выглядело странно — Коннор, продолжавший читать «Собаку Баскервилей» и одновременно стоявший на коленях между раздвинутых ног Хэнка.

Когда его намыленные пальцы коснулись бедер Хэнка, тот не выдержал, поднял глаза вверх, уставившись в ослепляющее белый потолок. Сидеть было неприятно, но лучше так, чем стоять на четвереньках, ведь его собственные колени едва ли не в мясо стерлись, елозя по каменному полу.

Спустя несколько минут и почти полную сцену, в которой герои нашли тело погибшего Сэлдона, лежащее на скалах, Коннор остановился.

— Можно? — спросил он.

— Ну не останавливаться же на полпути, — зачем-то попытался превратить все в шутку Хэнк, но, увидев, что на лице Коннора не появилось даже и тени улыбки, прикусил внутреннюю сторону щеки и выдавил короткое: — Да.

Он был осторожен, нежен и по-своему вежлив, но даже несмотря на то, что Хэнк понимал необходимость такой... операции, несмотря на то, что прикосновения Коннора ощущались совсем иначе, для него это все равно было пыткой.

Хэнк поднял руки, проигнорировав боль в мышцах, чтобы спрятать лицо в предплечьях, незаметно прикусить кожу, чтобы не закричать — больше от стыда и какого-то звериного отчаяния, чем от чего-то еще.

Палец Коннора вошел внутрь беспрепятственно по остаткам, а его губы шептали уже не пассажи из классики, но бесконечные извинения и заверения в том, что все будет в порядке, Хэнк, все будет хорошо, мы поймаем их, я обещаю, ты поправишься, я обещаю, не думай об этом, слушай мой голос, пожалуйста, Хэнк.

Привкус свежей крови на губах делу не помогал.

— Уже почти все, еще чуть-чуть, — произнес Коннор. — Кажется, я убрал все.

Хэнк подумал о том, что теперь, наверное, белый пластик пальцев Коннора испачкан розовым или даже красным — и хорошо, если только красным. От этой мысли и не менее яркой картинки, что нарисовало ему сознание, желудок скрутило в рвотном позыве. Ему удалось сдержаться, но кислотный привкус оказался еще хуже крови.

Набрав в ладони воды, Хэнк прополоскал рот и сплюнул. Голова шла кругом, а слабость расползалась все дальше и дальше по телу.

— Я уже не смогу встать, — прохрипел он. — Прости.

— Ничего страшного, — Коннор убедился, что смыл с Хэнка всю грязь, и выключил воду. — Я здесь. Я помогу.

[Что за Покемон?!!]

Once was a boy named Harry,
НАКОНЕЦ-ТО ТО КОМФОРТИНГ! спасибо автор, очень живой текст, безумно жалко Хэнка, но он крут, столько всего пережить, и я верю в Коннора!
Спасибо огромное, с нетерпением буду ждать продолжения!

[Once was a boy named Harry]

Что за Покемон?!!, cпасибо за коммент!
Рада, что заходит)

[Ханна Нираи]

*смотрит аки собака-подозревака на фикбучное предупреждение про смерть персонажа*

[Once was a boy named Harry]

Ханна Нираи, не пугайтесь раньше времени, оно стоит скорее на всякий случай, я пока не решила, какую концовку выбрать (до нее еще долго, правда)))))

[Ханна Нираи]

Once was a boy named Harry
...ну ок



а если серьёзно, то мне нравится, как тут описана всякая стремнота — без излишнего смакования, в самый раз, чтобы проникнуться, и чтобы комфортинг больше ценился.

[Once was a boy named Harry]

Ханна Нираи,
Спасибо)))

[en_trope]

О божечки, божечки, началось!! *дышит в пакет*
Хэнк, которому больно стыдно неловко противно до слез, и Коннор, который делает с ним то, что необходимо, — есть ли на свете что-то прекраснее? И эта перегородка из классической литературы, КОТОРАЯ СЛОМАЛАСЬ.
Страдание/10!

Еще мне понравилась идея со стимулятором. Мне показалось, что в первом издании Хэнк был каким-то чересчур бодрым, таким, что мог бы и в мотеле отлежаться (хотя проблема в отсутствии денег, опять же), обмазавшись антисептиком. Но кто будет двигать хэннор тогда?
И прямо не на шутку взволновала меня идея последующего стирания Коннором своей памяти. Он сказал это, чтобы успокоить Хэнка здесь и сейчас? Нет, я охотно верю, что Коннор расстанется с частью памяти, но я не верю, что Хэнк ему это позволит. И Коннор должен это понимать. То есть, в таком подавленном состоянии Хэнку может это показаться допустимым, но потом… Всего лишь иллюзия выбора. Коннор отманипулировал несчастного деда!
Ну вот, теперь это ружье в моем топе интригующих линий: когда они снова поднимут эту тему, кто начнет, придут ли к консенсусу, не решит ли Коннор упереться рогом?
Спасибо, что продолжаете этот текст!
З., который не хотел пакет снимать, но в нем как-то теперь неэтично.

[Once was a boy named Harry]

en_trope, спасибо за заявку и комменты!

Еще мне понравилась идея со стимулятором.

Я где-то подцепила критику, что Хэнк слишком бодро ходит для своих повреждений, и согласилась с этим) Ничего лучше допинга не придумалось)

Коннор отманипулировал несчастного деда!

Я бы не назвала это манипуляцией. Скорее своеобразной попыткой успокоить, обмануть не самого Хэнка, а его поехавшую психику. Я у мамы хорошо объясняю концепции, ага.
Спасибо еще раз, хотя, боюсь, прода будет уже только под конец года или в новом году)

я была бы не против пакета, заказчик тоже может деанониться только по желанию, ящитаю

[en_trope]

Once was a boy named Harry
Я бы не назвала это манипуляцией.
Интересно! Я перечитала еще раз и теперь не уверена, что поняла правильно. Хэнк воспринял предложение стереть память как акт доверия – получается, он тоже такой вариант всерьез не рассматривал, а успокоил его сам факт возможного принесения жертвы Коннором?
Или все-таки Хэнк решил в тот момент, что можно будет посмотреть по ситуации, ну там насколько невыносимой станет мысль, что коллега провел ему колоноскопию, будет ли он провоцировать вьетнамские флэшбеки одним своим присутствием, и все такое, о чем не расскажешь семейному психологу? Но, кмк, это в лучшем случае должно остаться на уровне «а вот бы...», и Хэнк не позволит из-за каких-то своих хуманских заморочек Коннору себя калечить. А у Коннора там в голове просчитыватель событий и подстраиватель под сложные характеры, весь Хэнк должен быть для него как голенький (ох, ирония). Отчасти это напоминает, как мамка прекращает истерику ребенка, пугая его дядей милиционером, который придет и заберет. Кнут, конечно, – не пряник, но то же замещение неугодной эмоции, пусть даже Хэнк в своем случае более или менее осознанно воспринял идею, та же ссылка на события, которых, очевидно, не последует. И Коннор, вроде как, не при делах – он хотьщас, это все Хэнк противится, это Хэнк не хочет вытаскивать вбитый в их отношения ржавый гвоздь, Хэнк виноват.
Не подумайте, я не вижу вашего Коннора каким-то свиноебом. Он помогает, потому что не может остаться в стороне, но эту помощь еще надо постараться всучить. Он такой же заложник обстоятельств, а грязь изи перекидывается с жертвы на неравнодушных. Очень, очень неприятная ситуация.
Прошу прощения за то, что с такой уверенностью прозреваю действия Хэнка. Всего лишь мнение читателя.

[fuckinglogin]

Мне в этом фике Коннора почти так же жаль, как и Хэнка.
Но автор хорош

[Once was a boy named Harry]

en_trope, Прошу прощения за то, что с такой уверенностью прозреваю действия Хэнка. Всего лишь мнение читателя.
ой, да мне даже интересно чужое мнение насчет текста почитать)) тем более такое развернутое
получается, он тоже такой вариант всерьез не рассматривал, а успокоил его сам факт возможного принесения жертвы Коннором?
да, что-то вроде того
у Хэнка слишком много триггеров для возможных вьетнамских флэшбеков в данный момент, чтобы сильно заморачиваться по поводу возможного появления нового (хотя Коннор может, конечно)
А у Коннора там в голове просчитыватель событий и подстраиватель под сложные характеры
Даже если и есть, это решение больше подходило под человеческое "спонтанное решение", нежели под "просчитанное", но, возможно, Коннор и сам не осознает, что на автомате просчитывает что-то.

fuckinglogin, спасибо! мне их тоже обоих очень жаль, но меня это не остановит.

[cattishGeneticist]

какое шикарное гилти плэжа спасибо за фик! очень жду продолжения.